Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией - Страница 87

Коля вскочил, схватился за кольт.

– Не рыпайся, петушок, – тихо сказал Никодим. – За стеной мои люди. Сиди тихо. Я не утверждаю, что ты агент ГПУ. Я это пока предполагаю. То, что случилось со священником, – это вполне может быть комбинацией органов. Надо проверить. Решим так: тебя и твою бабу запрем, все расследуем, тогда и высветлится.

Коля переглянулся с Машей. Она ответила на его взгляд взглядом, полным ужаса и тоски. «У нее сейчас сдадут нервы, и тогда провал неминуем, – пронеслось в голове у Коли. – Надо что-то предпринять сию же секунду».

Он посмотрел на Лысого, потом на Скуластого. Лысый едва заметно пожал плечами, а Скуластый подмигнул, косясь на свою кобуру с наганом. И тогда Коля решился.

– Запирайте, – сказал он покорно. – Воля ваша, только обидно. – Коля продолжал сидеть. Фраза отвлекла внимание Никодима и Феденьки, и Коля успел выдернуть из-за ремня кольт. Он стрелял от бедра, сквозь доски стола. Пули шли снизу вверх, выбивая щепки из столешницы. Феденька даже не успел схватиться за свой маузер, а Никодим успел, но так и упал – с наганом в руке.

Ворвались люди Никодима.

– Тихо! – яростно крикнул Лысый. – Назад, паскуды! Вся головка нашего отряда продалась ГПУ! Час назад мы казнили попа, а сейчас – его сообщников! Если у вас мозги, а не каша, – не дурите!

Шли секунды, и было неясно, как поступят бандиты. Наконец, кто-то сказал:

– Начальство всегда продает – рано или поздно. Должность у них такая, братва… Я верю.

– Ладно, верим, – загалдели бандиты. – Решайте, чего делать будем.

– Молчать! – крикнул Коля. Инициатива бесповоротно перешла к нему. – Как я говорил? Собраться всем вместе и ударить! Посылайте делегатов к паханам! Времени нет! Если поп успел выдать – нам и так и так хана! Торопиться надо! Может, мы еще и погуляем напоследок.

Бандиты ответили дружным ревом.

…Вышли за черту бандитской стоянки. Маша прислонилась к шероховатому стволу березы, бессильно опустила руки.

– Маша… – сказал Коля. – Маша…

– Помолчим, Коля. – Она глубоко вздохнула. – Давай помолчим.

Из лагеря доносились пьяные выкрики, ударил выстрел.

– Скоро все кончится, Маша. Потерпи.

– Каждый раз, когда мы расстаемся, мне кажется, я вижу тебя в последний раз, – сказала она. – Нам нужно уходить отсюда. Немедленно.

Коля покачал головой:

– Я взял на себя слишком много. Уйти мне нельзя, это сорвет операцию. Теперь фактически я во главе этих сволочей – ты сама видела. Сделаем так: я напишу записку Басаргину и пошлю кого-нибудь из них на связь. Ты – проводишь. Не спорь – тебе оставаться здесь больше нельзя. У тебя могут сдать нервы. Не спорь, Маша. Ты свое дело сделала, и скажу тебе прямо: дай бог любому из нас так его сделать.

– О какой связи ты говоришь? – удивилась Маша. – Какая связь может быть у Басаргина с ними? – Она кивнула в сторону лагеря.

– Мы подготовили отряд, нечто вроде ЧОНа. Этот отряд – как бы мои сообщники. Бандиты. Посланный приведет его на встречу главарей, и мы одним ударом покончим со всеми.

– На этот раз ты действительно рискуешь, – сказала Маша. – Можно я останусь?

– Нет, – жестко ответил Коля. – Ты сделаешь, как я сказал. А что касается риска… Это моя профессия, ты знаешь…

* * *

К следующему вечеру, предупрежденные гонцами, главари «повстанческих групп», как их громко именовал Лысый, должны были собраться в избушке лесника. Вместе с Машей решили поехать и Скуластый с Лысым. Коля пытался их отговорить – понимал, что даже случайная встреча бандитов с Басаргиным или Коломийцем может свести на нет все усилия уголовного розыска, но не смог этого сделать и только успел предупредить Машу: в избе Тихона следует проявить особую осторожность, сделать все, чтобы Лысый и Скуластый не столкнулись с Коломийцем или Басаргиным.

Маша в сопровождении Лысого и Скуластого в Грель отправилась верхом и добралась только поздно вечером. Около избы Тихона Маша спрыгнула с коня и предложила бандитам подождать. Лысый и Скуластый переглянулись.

– Дело тонкое, важное, – усмехнулся Лысый. – Не женское, одним словом. Вы, Мария Ивановна, нас представьте, а уж дальше мы, с вашего позволения, сами.

– Не спорь, – Скуластый положил ей руку на плечо. – Будет, как он сказал. Идите. Я подержу лошадей.

В ту минуту, когда Маша и Лысый остановились у порога, Коломиец собрался уходить – с минуты на минуту должны были прибыть на помощь сотрудники из Пскова, их надо было встретить, ввести в курс дела, разместить.

В дверь постучали. Коломиец ушел за занавеску, кивнул Тихону:

– Открывай.

Коломиец был в напряжении, нервничал и поэтому допустил ошибку: он не учел, что керосиновая лампа, которая освещала избу, стоит именно за занавеской таким образом, что любая тень отбрасывается на эту занавеску, словно на экран.

Лысый вошел и сразу же увидел: на другой половине избы сидит еще один человек. Увидела это и Маша. Тихон тоже заметил тень Коломийца на занавеске, но было уже поздно, и, сдерживая внезапно подступившую дрожь, он сказал:

– С чем пожаловали?

– Мир дому сему, – улыбнулся Лысый. – Я из лесу, по известному вам делу, она подтвердит.

– Вот мандат, верьте ему. – Маша протянула записку Коли.

Тихон прочитал, кивнул:

– Верим. Говори, что к чему?

– Извините. – Лысый спокойно подошел к занавеске, раздвинул ее. Увидев Коломийца, узнал его сразу и все понял. В отличие от уполномоченного ГПУ, Лысый всю свою жизнь посвятил политическому сыску и пополнил «образование» в контрразведке. Лесная жизнь приучила его сдерживать любые эмоции, не обнаруживать своих истинных чувств в самых невероятных ситуациях. Поэтому, мельком и внешне равнодушно взглянув на Коломийца, Лысый сказал: