Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией - Страница 48

– Афиноген? – удивился Коля. – Вроде бы он женщинами никогда не интересовался.

– Не-е… – Маруська покраснела. – Никифоров. Но я ему прямо сказала: однолюбка я. Все понял, отстал. И тут, говорит, этот Кондратьев мне дорогу перешел!

– Пирог я сделала, – вздохнула Маша. – Поедемте, засохнет. С картошкой пирог, редкость…

– Ну, вот, – расстроилась Маруська. – Кажись, я тебя обидела. Ты извини. Я, Маша, человек открытый, говорю, что думаю. Шутила я, конечно. Но ваша любовь для меня – святая, ты это знай. А насчет пирога – в другой раз. Меня ждут в управлении. Витька, поедешь домой к тете Маше. Коля, ты со мной?

– С тобой, – Коля посмотрел на Витьку, подумал: «Сейчас скажет что-нибудь такое… нехорошее».

– Поеду, – сказал Витька. – Мы вас подождем.

– Подождем, – улыбнулась Маша. – Пасьянс разложим, я тебе про Смольный расскажу…

– Не-е… – Витька отмахнулся. – Пасьянс – это буржуазное.

Они ушли. Коля и Маруська сели на «пятерку». Трамвай загромыхал по Невскому.

– Ну как? – спросил Коля. – Какая обстановка?

– Голод, Коля, – тихо сказала Маруська. – Сотни тысяч умирают от голода. Уголовщина дала такую вспышку – никто и думать не мог. Страшно делается.

– Думаешь, не выдержим?

– Нет. Так не думаю. – Маруська посмотрела ему в глаза. – Только будет нам очень трудно и плохо, Коля. Всей стране. – Она нахмурилась. – Ничего… Поборемся. Главная задача сейчас – справиться с бандитизмом.

– Это мы понимаем. – Коля улыбнулся. – А я вот учиться надумал. За этот год одолею историю Соловьева. А на следующий – прочитаю всего Маркса!

Маруська посмотрела на него с уважением.

– А что. Ты упрямый, усидчивый. У тебя получится. А я вот никак не могу. Нет у меня задатков к этому делу.

– Неправда это, – Коля покачал головой. – Задатки у всех есть. Только один стремится, а другой топчется, вот и все. Ты вот что учти: придет такое время – и оно не за горами, – когда одним горлом не возьмешь. Знания потребуются, поняла?

– Все поняла, а читать не люблю, – грустно улыбнулась Маруська.

– Я тебя втяну, – сказал Коля. – Я как понимаю? Есть профессия: оперативный работник уголовного розыска. В чем она состоит? Применяя научно-технические и психологические методы розыска, проникать в самое нутро преступного мира и разлагать его. Пресекать возможные преступления. А уже совершенные – безотказно раскрывать! Что для этого надо? Опыт, знания, человечность. Правильно я говорю?

– Ох, Коля, – сказала Маруська не то в шутку, не то серьезно. – Будешь ты еще всеми нами командовать. И не здесь, в Петрограде. В Москве ты будешь. Народным комиссаром внутренних дел, попомни мое слово!

– Да будет изгиляться-то, – обиделся Коля. – Я тебе душу открываю, а ты…

– А я тебе о своей мечте говорю. И считай, что ты этой моей мечты очень даже достоин!

– Ладно, – покраснел Коля. – Уж я твое доверие постараюсь оправдать. Шутница.

…Вышли у Большой Морской, свернули направо, к арке Главного штаба. Впереди, на фоне Зимнего, выкрашенного в красно-бурый цвет, четким силуэтом рисовалась Александровская колонна.

Стремительно уходил в высокое бледно-голубое небо четырехконечный латинский крест.

– Знаешь, кто этот крест держит? – спросил Коля.

– Ангел? – удивилась Маруська.

– Царь, – сказал Коля. – Александр Первый. Я в одной книжке прочитал. Я думал, что памятники только вождям и царям делали, а все эти статуи для красоты ставили.

– Чудак ты! – вздохнула Маруська. – Бесхитростный ты какой-то, даже обидно за тебя.

Миновали своды арки. Коля замедлил шаг:

– Витьку я на этом самом месте нашел… Вырос парень. Совсем взрослый стал. Говорит «дядя Коля», «тетя Маруся», а уж ему впору меня просто Колей называть.

– Отец ему нужен, – вздохнула Маруська. – Ох, как нужен ему отец!

– Ну, ты уж так говоришь, словно от замужества навсегда отказалась! – улыбнулся Коля. – Девка ты что надо и человек хороший, так что я считаю, у тебя все «на мази!»

– Нет, Коля… Не будет у меня никакой «мази». Никогда. И не говори ты со мной об этом больше. – Она с тоской посмотрела на него. – Ни в жизнь не говори!

– Ладно. – Коля растерянно погладил ее по руке. – Извини меня. Я хотел как лучше.

…У Бушмакина шло совещание. Здесь были все старые друзья Коли: чернявый балагур Вася, с которым он познакомился на «Старом Арсенале», «вечный студент» Никита, в углу молчаливо сидел Гриша. Было много и новых сотрудников.

Увидев Маруську, Бушмакин широко улыбнулся, жестом пригласил сесть, привычно пригладил сильно поредевшие волосы, сказал негромко:

– Замечаю я, что в головах некоторых наших товарищей сплошная каша. Они не понимают причин нынешней вспышки бандитизма. Макаров, например, до того договорился, что бандитизм синематографом объясняет.

– И не откажусь я от этой вполне социальной точки зрения! – задиристо выкрикнул Макаров, совсем молоденький еще парнишка в вылинявшей гимнастерке. – Это мое личное открытие, товарищ Бушмакин. Путем личного наблюдения!

– Ладно, сядь пока, – добродушно одернул его Бушмакин. – О чем речь, товарищи? Макаров «открыл», что в некоторых синематографических лентах стреляют и даже убивают. И, больше того, показывают разных проходимцев и даже бандитов. Ну а публика смотрит-смотрит, да и подается в уркаганы. Так, Макаров?

– Так! – с вызовом сказал Макаров. – Мой сосед по квартире сел за разбой, а на допросе признался, что на преступление пошел, поглядев кино про этих… гангстеров. Уверен, что мой сосед не один. Кино про жуликов разлагает молодежь. Надо что? Про любовь, про танцы показывать, ну смешное там… И это повлияет в хорошую сторону, я уверен.